Ведьмин глаз
фэнтези роман из цикла "хроники черной империи"
Продолжение романа "дом для капраса"
автор akel
36. Рассвет
Понтий осмотрел Марусю и одобрительно хмыкнул. Девушка шла на поправку быстрее, чем можно было рассчитывать. Он смазал раны бальзамом и наложил плотную повязку, чтобы сломанные ребра причиняли меньше беспокойства.
Маруся вдыхала едкий запах лекарств и морщилась от боли. Сознание отказывалось верить в реальность происходящего: Земля остановила свой бег, а человечество исчезло. И остались только они с Алексеем и этот странный пришелец из прошлого с полной сумкой чудодейственных, но дурнопахнущих снадобий. Маруся с удовольствием поверила бы, что все это приснилось. Но резкая боль отрезвляла сознание. Понтий делал ей перевязку, и на сон это было совсем не похоже.
В сверхестественные силы Маруся не верила с детства. Даже будучи маленькой девочкой, сказки про змеев-горынычей и кащеев-бессмертных считала бесстыдным обманом. И убедилась она в этом, когда познакомилась с реальными, а не выдуманными обитателями параллельных миров.
После окончания Академии ФСБ Марусю взял к себе в отдел давний друг отца Генерал Дмитрий. Он пригласил робкую выпускницу в кабинет и рассказал, что по работе ей придется контактировать с необычными существами, живущими по соседству с людьми.
От этого известия Марусю не охватил мистический трепет. Скорее, она испытала гордость за родную организацию, которая имеет связи даже в параллельных мирах.
О предстоящей работе Дмитрий говорил без интригующего придыхания, а как о ежедневной офисной рутине. И Маруся не стала воспринимать свои новые обязанности, как нечто необыкновенное.
Маруся знала, что Соседи по планете не пересекаются с людьми и стараются оставаться невидимыми. Они закрыли границы и усердно латают прорехи в защите, чтобы исключить случайные или умышленные вторжения. Поэтому Маруся всегда ощущала отстраненность от Соседей. Воспринимала их как, например, мир коренных жителей Амазонии. Да, эти туземцы симпатичные и загадочные. Но живут на другом континенте и в ее личные дела вмешиваться не пытаются. И Маруся не думала, что в какой-то момент параллельные миры пересекутся и оставят на ее теле раны.
Во время Битвы ей пришлось встать в строй с Черными рыцарями исполинских размеров. Им противостояли причудливые гибриды людей и рептилий. Дмитрий рассказывал, что космические беженцы, которым позволили остаться на Земле, пытались адаптироваться к новым условия и смешивали свои гены с человеческими. Такие существа превосходили людей в силе и выносливости. Они гораздо дольше жили и обладали сверхъестественными способностями, но с большим трудом размножались. А после одной из кровопролитных Битв земные Боги изгнали их из мира людей.
После этих событий пришельцы пошли по другому пути: в тела земных людей стали внедрять инопланетные души. Получились биороботы, всецело преданные делу захватчиков. Они не отличались выдающейся силой и умом, зато были легко управляемы и охотно плодились.
Эти биороботы жили среди людей и органам госбезопасности доставляли немало проблем. Но отдел Дмитрия работал с другими пришельцами. Теми, кто оказался отгорожен непроницаемыми границами. И на поле Битвы пришли именно они.
Тактично постучавшись, в комнату Маруси зашел Алексей. Понтий уже закончил перевязку и складывал в сумку склянки с лекарствами и хирургические ножницы. За все время лечения девушки лекарь не проронил ни слова. То ли он был нем, то ли скрывал родной язык. Алексей незаметно наблюдал за ним, пытаясь определить, к какому из миров он принадлежит.
Внешне Понтий походил на остальных воинов из свиты Карла. Его обмундирование и стрижка полностью соответствовали эпохе великого короля. Но Алексея смущали его хирургические инструменты.
Острейшие скальпели, изящные пинцеты, ножницы и зажимы были отлиты из розоватого сплава и имели необычную форму. Их изготовили на высокоточном оборудовании, а не на кузнечной наковальне. Инструменты Понтий принес из будущего? Или это дары наших далеких потомков?
Лекарь набросил темный платок на лампу, горящую у изголовья Марусиной кровати, и удалился. К счастью, светильник включили еще до остановки времени. Чтобы Марусе лучше спалось, лампу прикрывали Никиной цветастой шалью.
– Девочка моя, тебе получше? – заботливо спросил Алексей.
– Да, мне уже хорошо. Никогда в жизни не была так счастлива.
– Надеюсь, это не лекарства вызывают у тебя эйфорию? Что тебе дает Понтий? Я пытался выяснить у него. Но молчит, как партизан.
– Я счастлива потому что ты рядом. Я поняла, мне больше ничего в жизни не надо.
Алексей осторожно, чтобы не причинить боль, обнял Марусю. Вдруг в приоткрытое окно ворвалась струя свежего воздуха. На улице заметно посветлело. Розовые сполохи зари озарили небо на востоке.
– Мань, смотри, время снова запустили. Солнце встает и ветер на улице.
Маруся подняла голову и взглянула в окно.
– Жаль, мне понравилось жить в безвременье, – печально вздохнув, ответила она. – Ты был только моим, не существовало ни твоей жены, ни остального мира. А теперь придется расстаться.
– Неужели ты не скучала без солнца?
– Нисколько. Ты мое солнце.
– Не расстраивайся, что-нибудь придумаем. Я не оставлю тебя. Интересно, что же они сотворили, чтобы время снова пошло?
– Поищи Понтия? Он все еще здесь?
Алексей обошел дом в поисках лекаря. Но его нигде не было. Лишь на столе в гостинной лежали его хирургические ножницы из розоватого сплава.
“Оставил на память, – подумал Алексей. – Почувствовал, что я слишком внимательно разглядываю их. Надо будет отдать ребятам на экспертизу. Пусть определят, что это за сплав”.
Самолет, еще недавно зависший в воздухе над взлетной полосой, стремительно набирал высоту. Стюардессы прохаживались вдоль рядов и предлагали пассажирам мятные леденцы и гигиенические пакетики.
Несколько туристов прильнули к иллюминаторам. Им хотелось бросить прощальный взгляд на живописные окрестности Зальцбурга, укутанные розовой предрассветной дымкой. Поле Вальсерфилд было оцеплено военными и укрыто полотнищами брезента. Но рассмотреть, что там происходит, было невозможно. Самолет набрал высоту и окунулся в облака.
Провожая взглядом улетающий самолет, я спросила Карла:
– Мы теперь расстанемся?
– Да, границы скоро закроются.
Наши вороные кони нетерпеливо перебирали копытами. Им хотелось скорее насладиться ветром и скоростью, воспарив над вершиной Унтерсберга.
– Еще увидимся?
– Надеюсь. Напиши обо мне книгу. Теперь ты вспомнила, как мы любили друг друга.
– Напишу.
– Давай, обменяемся амулетами? Возьми мой Камень и отвези его в Аахен, – сказал король, снимая с груди амулет. – Оставь его в Храме на моем троне и сразу уходи. Хранители найдут Камень и сделают, что должны.
– Хорошо. Скажи, Карл, Битву мы выиграли.
– Пока да. А ты разве не поняла? Смотри, как прекрасна Земля. Пришельцы не смогли причинить ей вреда.
Карл снял с меня Ведьмин Глаз. Но цепочка оказалась слишком коротка и на его шее не застегнулась.
– Давай поменяемся и цепочками, – предложила я.
– Нет. На моем амулете должна остаться длинная.
Король спрятал Ведьмин Глаз в поясную сумку.
– Скажи, а Кара выживет? – допытывалась я.
– Этого я не знаю. Будущее творите вы сами. Мы не вмешиваемся.
– Что же будет с Никой, Икой и Малфом?
– Мне тоже интересно. Расскажешь потом? Но пора уходить. Солнце больше ждать не станет. Границы миров закрываются. Ты скачи в отель. А я вернусь в пещеру.
Не сходя с коня, Карл крепко поцеловал меня в губы. Через мгновение его темная фигура растворилась в облаках. Едва сдерживая слезы, я направилась к отелю. Во дворе меня встретил Алексей.
37. Сборы в дорогу
Маруся полулежала на кровати и смотрела новостной телеканал. Увидев меня, она взвизгнула от радости.
– Анютка, как ты? Расскажи. Где наши ребята? Что происходило все это время?
– Я сама много не понимаю. Ника с поля Битвы ускакала вместе с Малфом. Где Ика не знаю. Гюнтер героически погиб. Марка убили наши, он воевал на стороне Малфа.
Марусю новости ошарашили.
– Ника? Как она могла? Не понимаю. И ребят наших жалко… – причитала она. – Смотри, в новостях показывают Вальсерфилд. Говорят армии Австрии и Германии проводят на нем совместные учения. Все огородили, никого близко не подпускают.
– Учения? – переспросил Алексей, заходя в комнату. – Это они тела погибших разбирают. У них для этого есть специальное подразделение.
– Интересно, а почему их тела не исчезли, когда снова запустили время? – задумчиво спросила я.
– Они уже принадлежат нашему миру, – ответил Алексей.
В этот момент зазвонил мобильный телефон, лежащий у него в кармане.
– Это Дмитрий, – сообщил он, выходя из комнаты.
Мы с Марусей молча смотрели новости. Бойкий корреспондент рассказывал о последствиях бурана, ночью прокатившегося по Баварии. Он прошел стороной Зальцбург и Берхтезгаден, и всю свою мощь обрушил на окрестности Мюнхена.
– Девочки, собираемся. Уезжаем прямо сейчас. Приказ генерала, – сказал Алексей, возвращаясь.
Маруся попыталась встать с постели, но застонала от боли.
– Лежи, лежи. Я сам все сделаю, – остановил ее Алексей.
– А как быть с вещами Ники? – спросила я.
– Все забираем с собой. Пойду упакую ее чемодан. Анют, ты тоже не задерживайся.
Как только зверь за Алексеем закрылась, я принялась расспрашивать подругу.
– Машунь, ты знала, что Марк был на стороне Малфа?
– Мы догадывались, что он Антихранитель. Гюнтер заподозрил его еще год назад. Но все это было на уровне предположений, ничего конкретного.
– И вы не побоялись взять его с собой в поездку?
– Ика сказал, что его связь с Малфом нам может пригодиться. Но до последнего момента не было понятно, будет ли он вести себя как наблюдатель или начнет действовать. А выяснилось это, когда он попытался сорвать с тебя Ведьмин Глаз на Брокене.
– Так это был он?
– Да. Я же с тебя глаз не спускала. Но не вмешивалась до последнего. Надо было прощупать, на что он решится.
– А если бы он придушил меня? И как что-то можно было разглядеть в таком тумане? Я на расстоянии вытянутой руки ничего не видела.
– Ань, не переживай так. Все же обошлось.
– А о чем вы говорили с Марком в сувенирном магазине? Я мерила свитер в примерочной и слышала вас. Не знала, что ты говоришь по-немецки.
– Мне нужно было его как-то отвлечь, чтобы он выпустил из виду Гюнтера. Ика прибывал на Брокен последним паровозом. Надо было его встретить. Ика не хотел, чтобы Малф знал о его приезде.
– Марк ухаживал за тобой? Как же ты его отвлекала?
– И ухаживал тоже. Надеялся меня перевербовать. Я поддалась, он вошел в азарт. Обычные шпионские интриги, ничего интересного.
– Но Марк все равно потом узнал, что Ика приехал.
– Узнал, когда сам Ика решил, что пришло время.Он выманивал Малфа из Коста-Рики. Марк сразу донес своему шефу про Камень Илуа. А потом и про другой Камень, который вы с Никой вынесли из разрушенного дворца. Ика сам ему рассказал и показал его. Сначала Малф не хотел сам участвовать в Битве. Привык действовать чужими руками. Но узнав про эти Камни, тут же примчался.
– А Ика забрал все Камни и ушел в другой мир. Так и было задумано?
– Я не могу этого знать. Деяния Богов мне не ведомы.
– Ладно, пойду собирать вещи, – тяжело вздохнув, ответила я. – Как же мне надоело жить в неведении. Вокруг что-то происходит, а я узнаю лишь когда уже все случилось.
– Анют, не расстраивайся. Ты не можешь знать все. Потому мы и работаем в команде.
38. Берхтесгаден
Глотая слезы, я наблюдала, как Алексей загружает багаж в белый Land Cruiser. Чемодан Ники, сумки Гюнтера и Марка лежали вперемежку с моими и Марусиными вещами, как в самом начале поездки, будто все еще живы. А теперь они умерли. Ника пребывала в добром здравии, но как подруга она перестала для меня существовать.
– Поехали, – скомандовал Алексей.
Маруся полулежала на переднем сидении, а я устроилась на заднем.
– Девочки, у нас есть час свободного времени. Предлагаю проехать в центр Берхтесгадена. Я зайду в аптеку и куплю бинтов для Маруси. Аня может прогуляться по Рождественской ярмарке. Никто не против?
Я обрадовалась этому предложению. Не хотелось расставаться с Унтерсбергом. Гора магнитом тянула меня к себе.
Ярмарочные павильоны только открывались. Громко переговариваясь, продавцы сметали снег с Рождественских венков, разогревали мангалы для баварских колбасок и расставляли на прилавках кружки для глинтвейна.
Была у Берхтесгадена своя изюминка, отличающая его от других Альпийских городов. Красочные фасады, расписанные в стиле немецкого романтизма, соседствовали с серыми казенными постройками эпохи национал-социализма.
На лотке с туристическими путеводителями я отыскала альбом с фотографиями Берхтесгадена времен Третьего Рейха. Монументальные классические здания венчали орлы и свастики. Они походили на античные Храмы. Видимо, Гитлер таким образом пытался привлечь в них древних Богов.
Я вышла на Замковую площадь. На ней располагался королевский дворец Виттельсбахов с примыкающей домовой церковью. Конфетный, бело-розовый фасад дворца украшали ажурные барельефа. Вдоль него приютились ярмарочные домики, обитые пышными еловыми лапами.
С другой стороны площади сияли яркие огни торговых рядов. В витрине одного из магазинчиков был выставлен местный аналог Рождественского вертепа: Святой Николай приветливо улыбался рогатому, заросшему шерстью рогатому Крампусу. Удивительно, как бережно народ сохранил память о своих любимых Божествах.
Ноги и руки начинали замерзать. Чтобы согреться, я зашла в домовую церковь Виттельсбахов. Судя по изображениям смиренных монахов в коричневых балахонах, ее курировал орден Капуцинов.
Церковь, как церковь: красивая, величественная, с ажурной королевской ложей. Кроме меня в ней оказался только пожилой служитель. Он возился со свечами в притворе и не обращал на меня внимания.
Чтобы проникнуться благоговейной атмосферой храма, я присела на одну из деревянных лавок с вырезанными фигурами переплетающихся змеев.
– Узнаешь этих дракончиков? – услышала за спиной знакомый голос. – Они тоже были на Битве.
На лавку рядом со мной присел Дмитрий. Я еле сдержалась, чтобы не воскликнуть от радости. Как обычно, он улыбался, излучая волны позитива.
– Дмитрий, какое счастье, что Вы здесь! Я в полной растерянности. Куча вопросов накопилась.
Генерал никогда не увиливал от ответа, говоря, что-то подобное: “Еще не пришло время узнать правду” или “Мне некогда”. Поэтому я надеялась, что сейчас он меня просветит.
– Тише, Аня, не шуми. Драконов распугаешь. О чем ты переживаешь?
– О Каре, в первую очередь. Как он?
– Жив. Больше ничего не могу сказать.
– Ика забрал у меня все Камни. А я должна вернуть их на место.
– Считай, уже вернула. Что еще?
– Мне надо поехать в Аахен. Карл просил оставить в церкви его амулет с сапфиром.
– Сейчас с Алексеем туда и поедете. Спрашивай дальше.
– Мы выполнили свою миссию? На какой результат вы надеялись, отправляя нас сюда?
– Хотели заманить Малфа и спровоцировать на Битву. Сейчас было самое подходящее время. Теперь он у нас на крючке.
– А сама Битва успешно прошла?
– Она еще не закончена. Смотри новости.
– Что станет с телами погибших, если они пришли из другого времени или мира? Разве они могут умереть еще раз?
– Физические тела можно убить, откуда бы они ни пришли. Но вместо некоторых воинов в Битве участвуют фантомы, сгустки энергии. Они сражаются друг с другом. А их тела находятся в другом измерении.
– Как в “Матрице”?
– Приблизительно. Но в жизни все гораздо сложнее, чем в кино. На Битву приходят все: и живые, и фантомы, и Соседи по планете. Много погибших. Но ведь смерти не существует. Хотя пришельцы и научились уничтожать души людей, чтобы внедряться в их тела. Но души Хранителей и Рыцарей Камня защищены мощной оболочкой. Мы крепко связаны с Камнями и Черной энергией. Можно убить наши тела, но помешать возрождению невозможно. Во всяком случае, пока.
– Я понимаю. Но если Кара умрет, для меня станет слабым утешением, что когда-нибудь он возродиться в другом времени и в другом теле. В этой жизни я не смогу без него.
– Но физические тела умирают, таков закон. И любящие сердца тоскуют. Но не всех греет надежда, что в следующей жизни они встретятся снова. Религии постарались уничтожить упоминания о переселении душ. А ты об этом знаешь. Тебе должно быть гораздо легче пережить смерть близкого человека.
– Нет, не легче. Не хочу даже думать об этом.
– Ань, покажи амулет Карла. Давно хотел его увидеть.
Я огляделась по сторонам. Посетителей в церкви не было. А служитель наводил порядок в алтаре. Он поправлял еловые ветки и сметал опавшие иголки.
Убедившись, что посторонних рядом нет, я расстегнула куртку и достала из-под толстовки массивный золотой амулет на толстой цепочке.
– Красивый Камень, – сказал Дмитрий. – Ты разговариваешь с ним?
– Он мне не отвечает.
– Может, еще не адаптировался к нашему времени? Думаю, скоро должен проснуться. Но тебе уже пора идти. Вам до Аахена ехать часов восемь. Всю Германию придется пересечь.
– Так далеко? А я даже карту не посмотрела.
– Мне тоже пора. Сейчас наши ребята работают на Вальсерфильде, у нас давние связи с австрийцами. Много интересного нашли. Расскажу, как будет возможность.
Надо было идти, но я почему-то медлила. Не хотелось расставаться с Дмитрием.
– Кстати, ты никогда не задумывалась, почему в католических церквях нет Царских врат, а в православных есть? – спросил он. – Ведь Царские врата это и есть Триумфальные Арки.
– Не задумывалась.
– Подумай на досуге. И тебе уже следует поторопиться, ребята ждут.
Я попрощалась и поспешила выйти из церкви.
39. Аахен
Всю дорогу от Берхтесгадена Маруся изучала путеводители по Аахену, зачитывала вслух исторические справки и просматривала информацию о городских событиях.
– Аахен расположен в месте, где смыкаются три страны: Германия, Бельгия и Нидерланды, в 4—5 км от границ с последними двумя странами, – зачитала Маруся статью в Википедии. – Действительно, уникальное расположение. Интересно, какая там архитектура? Думаю, должна быть причудливая смесь разных культур.
– Там сейчас холодно? Много снега? – поинтересовался Алексей.
– Нет, климат мягкий. Это юг Германии, там теплее, чем в Баварии. Снег редко идет. Здесь еще написано, что Аахен город студентов. В нем расположен Рейнско-Вестфальский технический университет, который входит в пятерку ведущих ВУЗов Европы. Также в городе десятки научно-исследовательских институтов, лабораторий, конструкторских бюро. “Университетская клиника Ахена” одна из самых инновационных клиник Германии. Кроме университета в городе еще множество учебных заведений. Католические гимназии, монастырская школа.
Раньше я никогда не слышала про Аахен. Хотя несколько веков назад этот город был столицей Римской империи. В нем короновали императоров и хранили имперскую сокровищницу.
– На площади у Ратуши сейчас проводится Рождественский фестиваль, – сообщила Маруся. – Должно быть, это очень весело. Сегодня вечером будет играть известная рок-группа из Нидерландов.
– Мань, пойдем, потанцуем со студентами? – предложил Алексей. – Пивка попьем.
– Мои сломанные ребра не выдержат. Жаль, конечно.
– А ты, Анют?
– А я сразу в церковь.
Когда мы подъехали к Аахену, уже стемнело. Алексей сразу повел Марусю в отель делать перевязку, а я поймала такси и помчалась к Аахенскому Имперскому собору.
На площади у ратуши гремела рок музыка и сверкали яркие огни. Я с трудом протискивалась через толпу. Веселящиеся студенты обдавали меня запахом пива и дорогого парфюма.
Перед собором расположились красочные ярмарочные павильоны. Пытаясь не засматриваться на призывно мигающие гирлянды, я направилась прямиком ко входу. Но он оказался заперт. Опоздала!
Что было сил, я принялась колотить руками по обитым железом дверям. Слезы заливали лицо. Я была в отчаянии!
Наконец, внутренняя задвижка со скрипом открылась и из двери выглянул молодой, модно постриженный священник. Думаю, ему было около тридцати лет. Не слушая его возражений, я принялась на смеси русского и английского уговаривать пустить меня в храм. Зачем-то достала из внутреннего кармана куртки паспорт и открыла страницу с проставленной визой.
Когда расстегивала куртку, священник заметил тяжелую золотую цепь, выглядывающую из-под толстовки. Он резко схватил меня за шкирку, затащил в церковь и захлопнул дверь. Я вскрикнула от неожиданности. Молодой человек разразился извинениями и любезно предложил осмотреть собор.
Утирая слезы и растирая отбитые о дверь кулаки, я вошла в капеллу. Она была великолепна! Стены и потолок украшала мозаика из лазурных и золотистых камушков.
“Голубые, как глаза Карла, – подумала я. – И как врата Иштар в Вавилоне”.
От созерцания мозаики меня отвлек священник. На английском он сказал, что собор очень большой и его на осмотр не хватит и нескольких дней. Если я хочу увидеть что-то конкретное, то лучше сразу спросить.
– Да, мне нужен трон Карла Великого.
Он понимающе кивнул и повел к лестнице на второй этаж. Храм представлял из себя атриум. Внизу располагался алтарь и зал для прихожан с удобными скамьями. Над ним – галерея с роскошной королевской ложей. Раньше в нее вел проход прямо из дворца. Это давало возможность Карлу и его придворным присутствовать на богослужениях, избегая контактов с простыми людьми.
– Не хотите прийти завтра на мессу? – спросил священник, пока мы поднимались по крутым каменным ступеням. – Я буду играть на органе. Мы расшифровали нотные записи времен Карла Великого и теперь во время богослужения играем эти мелодии.
Священник говорил на английском медленно, тщательно выговаривая слова. И я его отлично понимала, несмотря на то, что в языке давно не практиковалась.
– Спасибо, постараюсь прийти.
– Я бы предложил послушать орган из королевской ложи. Самая лучшая акустика в месте, где стоит трон Карла. Король очень любил музыку. Когда жил в Аахене, редко пропускал богослужения.
– Да, было бы интересно послушать, – соглашалась я, вспоминая самые вежливые выражения на английском.
– Если придете на полчаса раньше, я смогу провести Вас к трону. Во время мессы туда туристов не пускают.
– Да, спасибо. Я постараюсь прийти. Но не уверена, что завтра утром мы не покинем Аахен.
Трон выглядел совсем не так, как я представляла. Думала, что увижу массивное резное кресло, обитое мягким бархатом. А это оказался невзрачный стул грязно-белого цвета с неудобной на вид спинкой.
– Это трон?
– Да. Он из белого мрамора. Во времена Карла этот материал стоил очень дорого. На этом кресле его похоронили.
– Он сидел на троне? – переспросила я.
Казалось странным, что короля могли похоронить сидящим в кресле.
– Да, сидел на троне. Его склеп тогда находился в капелле. Но потом Карла перезахоронили.
– Где сейчас могила Карла? Ее можно увидеть?
– Могилы нет. Тело Карла потеряли. Возможно, оно сгорело при одном из пожаров пожаре. Долгое время думали, что Король похоронен в капелле. Но после войны проводили реконструкцию собора и его могилы не нашли. Собор очень пострадал при освобождении Германии от фашистов. Американцы въезжали в него на танках. Реконструкция была долгой и тщательной.
Акустика на втором этаже была действительно замечательная. Мелодичный, правильно поставленный голос священника отражался от мраморных стен галереи. Когда он рассказывал о разрушении храма, в его интонациях слышался праведный гнев. Голос вибрировал, от чего по коже пробегали мурашки.
– Вы завтра уезжаете? – спросил он.
– Возможно. К сожалению, это не зависит от моего желания.
– Я могу сыграть на органе прямо сейчас. Настоятель собора позволяет мне практиковаться, когда храм закрыт для посетителей.
– Да, пожалуйста, сыграйте. Я очень хочу послушать.
От радости я чуть не расплакалась. В соборе на меня нахлынули смутные, едва уловимые воспоминания. Все вокруг казалось до боли знакомым, но очень изменившимся. Так бывает, когда приезжаешь в дом, где ребенком довелось пережить волнующие моменты. Чувствуешь, что где-то здесь прячется частичка тебя. И даже не смущает, что память сохранила совсем другой образ этого места. В детстве все казалось более значительным, ярким, вкусным, ароматным.
Воодушевленный моей реакцией, священник тут же пошел к органу. Я осталась в галерее одна.
Трон Карла возвышался на постаменте, сложенном из потемневших от времени камней. К нему вело пять истертых ступеней. Неужели, на них когда-то ступала нога короля? А под креслом в постаменте было свободное пространство, будто оставленное специально для амулета.
Когда священник скрылся из виду, я сняла с груди амулет, нежно поцеловала Камень и положила его под трон.
“Жаль, что мы с тобой даже словечком не перемолвились, – на прощание сказала я сапфиру. – Мог бы много рассказать мне. Король любил тебя, никогда не расставался. Я хотела бы вспомнить все, что было между нами. А ты молчишь”.
Грохочущий голос органа взвился над алтарем, ударил в купол собора и волнами разлился по королевской галерее. Воздух затрепетал от гармонических колебаний. Торжественные звуки били по вискам, заставляли вибрировать тело. Мелодия проникала в живот, рвалась сквозь ребра и сжимала сердце.
Ноги ослабели, мне пришлось присесть на каменные ступени трона. А мелодия звучала все настойчивей. Она требовала следовать за ней, не позволяя сойти с пути. Поначалу это пугало. Я непроизвольно сопротивлялась, пыталась противостоять напору звуков. Но быстро выдохлась. Голову пронзила острая боль. Я легла на холодные ступени и потеряла сознание.
Пришла в себя лишь в машине скорой помощи. Открыв глаза, увидела встревоженное лицо священника. Он положил руку мне на лоб и еле слышно читал молитву на латыни. Его шепот заглушали пронзительные выкрики сирены, разгоняющей встречные автомобили. Меня начало мутить. Священник заметил это и заботливо подал пакет.
40. Университетская клиника
В клинике меня осматривал русскоговорящий врач.
– Головой недавно не ударялась? – спросил он, изучая мои зрачки. – Похоже, у тебя сотрясение.
– Да, меня ударили по голове. Но это было очень давно, несколько дней назад. В Вернигероде на меня напали в туалете.
– Так, сознание у тебя спутанное. Ничего страшного, вылечим. Знаешь, куда ты попала? В Университетскую клинику Аахена. Мы нашли у тебя в кармане паспорт и страховку. Очень предусмотрительно носить их всегда с собой. Голова сильно болит? Сейчас сделаю тебе укол.
Меня положили в одноместную палату, заставленную медицинским оборудованием. После укола сразу захотелось спать. Мысли увязали в лекарственном дурмане, словно в болоте. Вспышки впечатлений и воспоминаний продолжали бередить сознание, но с каждым мигом становились все тише и бледнее.
Среди ночи я проснулась от ощущения, что мне грозит смертельная опасность. Будто голос Кары вырвал меня из сна и потребовал встать с постели. Хотелось стремительно вскочить на ноги и поскорее убежать. Но сил хватило лишь на то, чтобы осторожно встать на пол и, пошатываясь, поплестись из палаты. Не нащупав под кроватью тапочек, я пошла по холодному полу босиком. Закружилась голова. Чтобы не упасть, приходилось держаться за стену.
В коридорах клиники было на удивление темно и пустынно. Лишь шлепанье моих босых ног нарушало ночную тишину. Кое-где горело резкое дежурное освещение, вызывающее приступы головной боли.
Ожидала, что кто-нибудь из персонала меня обязательно остановит и вернет в палату. Но на пути никто не попадался. Ноги начали замерзать. Из одежды на мне была лишь грубая больничная сорочка. Холод легко проникал под нее, вызывая дрожь. Идти становилось все тяжелее. Но я знала, что должна уйти как можно дальше от своей палаты.
Я не понимала, куда хочу добраться. Целью стало сделать еще один шаг. Потом следующий… И добрести до конца коридора. Зубы стучали от холода, начала мучить жажда.
В одной из палат оказалась приоткрыта дверь. Через щель лился уютный теплый свет и доносились едва различимые звуки музыки. Подумалось, что там мне не откажут в глотке воды и теплом одеяле.
Толкнула дверь. Она бесшумно отворилась. На больничной койке я увидела Кару. Он смотрел на меня и улыбался.
41. Встреча
Я замерла на пороге палаты. Была почти уверена, что это всего лишь сон. Но холод и жажда отрезвляли сознание, давая понять, что все происходит в реальности.
– Иди ко мне, – слабым голосом проговорил Кара. – Замерзла?
– Ты здесь?!
– И ты здесь.
Он выглядел словно тень себя прошлого. Бледный, едва живой. Длинные светлые волосы острижены. Вместо вьющихся локонов теперь на его голове был короткий пушистый ежик. Изменилось лицо, выражение глаз, запах. Прежней осталась только улыбка.
В палате Кары было тепло, даже жарко. Я быстро согрелась и нашла воду, чтобы утолить жажду. Потом присела на край его кровати и взяла за руку. Она была безвольной, прохладной.
– Кара, как ты, любовь моя?
– Видишь, живой. Поправляюсь. А как твоя голова? Я беспокоился о тебе.
– Голова гудит. Если начну рассказывать, что за последнюю неделю со мной произошло, совсем отключится. Но почему ты здесь, а не в Москве?
– Чтобы выжить, надо приехать на место, где до этого умер. Когда душа покидает тело, высвобождается энергия. Камни ее улавливают и реагируют. Помнишь, я говорил, что хочу умереть, чтобы отдать силу Обережному Кругу? Надо было взбудоражить его, дать мощный импульс.
– Да, помню. Теперь тебе не обязательно умирать?
– Теперь не обязательно. И потому я приехал в Аахен. Здесь умер Карл Великий. Место сохранило освобожденную энергию. И ты помогла мне ее собрать. Подними мое одеяло.
Я робко заглянула под одеяло. Боялась увидеть, как покалечено любимое тело. Знала, что хирурги сшивали его по кусочкам. Знала, что серьезно пострадала спина.
На перетянутой повязкой груди Кары лежал амулет Карла Великого с сапфиром.
– Узнаешь Камень? Он был на груди короля в момент смерти. Ты привезла его и положила под трон, на котором его похоронили. И цепь замкнулась. Энергия, запечатанная в Камне, вырвалась наружу. Звуки органа стали катализатором. Не удивительно, что твое тело не выдержало соприкосновения с ней.
– Страшно слышать про силу, которая хранится в вещах умерших.
– На могилах умерших часто проводятся обряды с целью получения силы. Как думаешь, почему первохристиане совершали свои богослужения в склепах?
– Это все знают. Они скрывались от гонений римлян-язычников.
– Каких гонений? Римлянам-язычникам не было до них никакого дела. Вспомни историю римских завоеваний. Императоры не стремились уничтожать чужие культы. Знали, что Боги у всех народов одни и те же. Только имена отличаются. Такова природа язычества. Веру свою не принято навязывать. Жуткие истории, как язычники убивали христиан, были придуманы самими христианами. Да, крови много пролилось. С этим не поспоришь. Но не из-за веры. Было достаточно других причин.
– Тогда почему первохристиане прятались в склепах?
– Пытались получить от мертвых силу. Христиане поклоняются смерти. Потому и ставят на самых видных местах фигуру своего распятого Бога в состоянии предсмертной агонии. И во время богослужения о его муках постоянно говорят. Так добывается его энергия, освободившаяся при отрыве от тела. Это и есть культ смерти. Но христиане ничего нового не придумали. Его практиковали задолго до них.
– У христиан получается добыть энергию Иисуса?
– Нет. Но во время этих ритуалов у них получается вытягивать энергию у своей паствы.
– Жуть какая-то.
– Согласен. Давай, не будем больше говорить о них? Лучше расскажу тебе про Камень на амулете. У Карла было два одинаковых сапфира, Камни-близнецы. Их соединили и оправили золотом.
– Рядом положили?
– Соединили как бы спинками. Смотришь на амулет, кажется, что Камень один. А близнец с обратной стороны спрятался. Карл никогда не расставался с ними. Но перед смертью приказал один сапфир вынуть и отдал его своей возлюбленной Анхель фон Виттельсбах. Завещал, чтобы его и похоронили с этим амулетом. Но никто не знал, что одного Камня в нем уже не было. Это обнаружили, когда истлевшее тело Карла вынули из склепа. Но подумали, Камень выпал и куда-то закатился. Искали его, но так и не нашли.
– Неужели, никто не догадался, что Камень не мог выпасть сам?
– Может, и догадались. Главное, не нашли. Амулет с оставшимся сапфиром долгое время хранился в имперской сокровищнице, как святыня. Хранители Камня проводили с ним ритуалы, задабривали. Но в какой-то момент поняли, что Камню угрожает опасность. Тогда его просто подменили. Нашли похожий сапфир и вставили в оправу Карла. Обычные люди подделку не распознали. Лишь посвященные знали, что Камень не тот. И амулет продолжали хранить как святыню и использовать в ритуальных целях. Например, его на себя надела Жозефина Богарне во время коронации на императорский престол вместе с Наполеоном.
– Никто из Хранителей не сказал ей о подделке?
– Нет. Ее не считали легитимной императрицей. Амулет Карла, который Жозефина гордо несла на груди, для посвященных явился знаком ее полного невежества.
– А какой Камень мне дал Карл?
– Подлинный. Тот самый, с которым он умирал.
– Как же он из собора попал к тебе?
– Все очень просто. Ты разочаруешься, когда узнаешь. Пусть это останется моим маленьким секретом?
– Хорошо. Скажи, а почему этот сапфир не хотел разговаривать со мной?
– Он был запечатан. Разбудить его могу только я.
– И ты уже почувствовал прилив сил?
– Да, – счастливо улыбаясь, кивнул он. – Согрелась? Жаль не могу тебя обнять. А знаешь, какой Камень повесила тебе на шею Маруся в музее Пергамона?
– Ведьмин Глаз?
– Да. Это близнец сапфира Карла. Тот самый, который он отдал Анхель фон Виттельсбах. И распечатать его могла только ты. Ведьмин Глаз привел тебя к Карлу. По нему король и узнал тебя. Хотя ты и внешне очень похожа на Анхель. Камни-близнецы стремятся быть вместе. Они рвутся друг к другу и сводят нас. Мы приходим в новую жизнь с потерянной памятью, но Камни помнят все.
– Удивительно. Карл отдал одного близнеца Анхель, чтобы в следующей жизни Камни свели их вместе.
– Все так.
– Близнецам, наверное хотелось соединиться. Жаль, что не получилось. Ика забрал у меня Ведьмин Глаз перед Битвой. А Карл отдал свой амулет перед расставанием. Было бы символично, если бы они оба Камня объединились у меня на груди.
– Они и объединились.
– А почему ты лежишь здесь один, без охраны. Любой может войти в палату и причинить тебе вред. Не опасаешься Малфа? Разве он не мечтает убить тебя?
– Наоборот, сейчас он сделает все, чтобы я выжил. Мы же договорились построить для пришельцев Новый мир.
Я чувствовала, что разговор утомил Кару. Его голос слабел, веки закрывались.
– Кара, можно последний вопрос? Он не дает мне покоя.
– Ладно, спрашивай.
– Почему во время Битвы Ика ничего не делал? Почему не остановил Нику, когда она убегала с Малфом? Почему не стал бороться за нее?
– Ика не бездействовал. Он бился на смерть, но в другом мире. Ведь Битва шла одновременно на нескольких фронтах. Карл сражался на одном, Ика на другом, а я на третьем. Почему Ика не остановил Нику? Это было ее решение. Никто не имеет право оспаривать его. У них с Малфом давняя история. Она знала, на что шла.
– Ника предала нас всех. Для меня она умерла.
– Смерти нет. Не переживай ты так из-за нее. Все будет хорошо. Станем строить Новый мир. Это гораздо интересней, чем воевать. А сейчас давай спать?
Я поправила его одеяло и нежно поцеловала прохладный лоб.
42. Пряники
Вылет в Москву назначили на 19 января. Кара чувствовал себя уже намного лучше. Все эти дни я почти не выходила из клиники и помогала ему, чем могла.
В начале января в Аахене зарядили дожди. Солнце почти не выглядывало. По утрам на лужах появлялся хрупкий ледок, но быстро таял. Новогодние праздники отгремели и город вернулся к размеренной будничной жизни.
– Пойди, прогуляйся, – уговаривал меня Кара. – Посмотри город. Отдохни от больницы.
– Я боюсь тебя оставлять. Вдруг вернусь, а тебя нет? С тобой постоянно что-то происходит.
– Ничего плохого уже не произойдет. Я отсюда никуда не денусь. Иди, погуляй. Сходи на термальные источники. Все хвалят местные воды. Там спа, бассейны.
– Что-то не хочется.
– Сходи еще раз в Королевский собор. Ты же его толком не рассмотрела.
– О, нет. Мне хватило впечатлений. Вдруг опять услышу орган и потеряю сознание? Знаешь, как это было ужасно?
– А можешь кое-что сделать для меня? Принеси мне аахенских пряников. По легенде, Карл Великий так любил эти пряники, что рецепт унес с собой в могилу. Якобы не хотел, чтобы кто-то другой ими лакомился. Пряники начали снова выпекать только когда вскрыли его склеп и достали бумажку с рецептом из-под ноги короля.
– Это правда?
– Нет, конечно. Это маркетинговый ход. Так принесешь мне пряников? Самые лучшие продаются в кофейне у Королевского собора.
– Принесу, конечно. Разве могу тебе хоть в чем-то отказать?
– Теплее оденься, там ветер и прохладно.
42. Пряники
Вылет в Москву назначили на 19 января. Кара чувствовал себя уже намного лучше. Все эти дни я почти не выходила из клиники и помогала ему, чем могла.
В начале января в Аахене зарядили дожди. Солнце почти не выглядывало. По утрам на лужах появлялся хрупкий ледок, но быстро таял. Новогодние праздники отгремели и город вернулся к размеренной будничной жизни.
– Пойди, прогуляйся, – уговаривал меня Кара. – Посмотри город. Отдохни от больницы.
– Я боюсь тебя оставлять. Вдруг вернусь, а тебя нет? С тобой постоянно что-то происходит.
– Ничего плохого уже не произойдет. Я отсюда никуда не денусь. Иди, погуляй. Сходи на термальные источники. Все хвалят местные воды. Там спа, бассейны.
– Что-то не хочется.
– Сходи еще раз в Королевский собор. Ты же его толком не рассмотрела.
– О, нет. Мне хватило впечатлений. Вдруг опять услышу орган и потеряю сознание? Знаешь, как это было ужасно?
– А можешь кое-что сделать для меня? Принеси мне аахенских пряников. По легенде, Карл Великий так любил эти пряники, что рецепт унес с собой в могилу. Якобы не хотел, чтобы кто-то другой ими лакомился. Пряники начали снова выпекать только когда вскрыли его склеп и достали бумажку с рецептом из-под ноги короля.
– Это правда?
– Нет, конечно. Это маркетинговый ход. Так принесешь мне пряников? Самые лучшие продаются в кофейне у Королевского собора.
– Принесу, конечно. Разве могу тебе хоть в чем-то отказать?
– Теплее оденься, там ветер и прохладно.
Площадь перед Собором была пустынна. Камни мостовой блестели от дождя. Чтобы не поскользнуться, я внимательно смотрела под ноги. Вдруг на тротуаре увидела круглую металлическую пластинку с монограммой Карла Великого. Недалеко от нее еще одну.
В больнице кто-то из докторов рассказывал, что эти пластинки обозначают границы дворца Карла. В Средние века он сгорел. Восстанавливать не стали, а весь центр перестроили. Но чтобы увековечить память о королевском дворце, городские власти решили монограммами обозначить его габариты.
Недолго думая, я пошла по дорожке, выложенной пластинками. Это было непросто. Они располагаться далеко друг от друга. Чтобы не сбиться с пути, приходилось тщательно осматривать мостовую.
Дворец оказался огромен! Не обращая внимания на усиливающийся дождь и холодный ветер, я бродила по центру в поисках монограмм. Это стало увлекательном квестом.
Время промчалось незаметно. В клинику я вернулась только к вечеру. Вошла в палату Кары и торжественно вынула из сумки большую нарядную коробку с пряниками. Но на тумбочке возле его кровати уже лежала точно такая же.
– Кто же тебя угостил? Гости заходили?
– Да, Ника с Малфом, – ответил он, будто такие визиты были самым обычным делом.
– И как? – спросила я, не зная, как отреагировать на эти новости.
– Пряники принесли. Давай пить чай?
43. Возвращение
Москва встретила нас крепкими крещенскими морозами. Узнав о моем приезде, мама напекла пирогов с капустой и приехала в гости. Хотела, чтобы мы вместе отметили пропущенный мною Новый год.
– Ничего страшного, что не посидели в Новогоднюю ночь. Сейчас все праздники сразу и отметим, – сказала она, откупоривая бутылку шампанского.
Кара вернулся в госпиталь. До полного выздоровления было еще очень далеко. На мои вопросы, сможет ли он ходить, доктора неловко отводили глаза и пространно объясняли, что медицина не стоит на месте и надо надеяться на лучшее.
Мама накрыла на стол, зажгла свечи. Я открыла большую коробку с аахенскими пряниками. По комнате разлился тонкий аромат имбиря и кардамона. Верный пес Рич радостно вилял хвостом и приноравливался как бы незаметно стащить пряничек.
За бокалом шампанского я рассказывала маме о своей поездке, показывала сувениры.
– На Брокене хотела купить тебе ведьмочку, но не сложилось. Они там были такие забавные. Жаль, что не получилось.
– Ведьмочки – дамочки норовистые, – утешала меня мама. – Делают, что считают нужным. Идут, к кому захотят.
Я хотела ей возразить, но раздался дверной звонок. Это оказался курьер.
– Вам посылка, – бодро крикнул он через закрытую дверь.
– Ты ждешь от кого-нибудь? – спросила мама.
– Нет. Но надеюсь, там не взрывчатка или еще какая-нибудь гадость. Пожалуй, открою дверь.
Курьер, невысокий коренастый мужчина с рябым лицом, передал мне коробку, заклеенную яркой лентой. Я расписалась в ведомости, принесла посылку на кухню и начала разрезать ножницами ребристый картон. Пес принюхался к ее содержимому и радостно завилял хвостом.
Коробку пропитал аромат ванили и шоколада. На самом верху лежал большой аахенский пряник с изображением Карла Великого. К радости мамы, там было и несколько веселых ведьмочек с метлами. Ярмарочные кружки из Зальцбурга, Берхтесгадена и Аахена были аккуратно завернуты в целлофан. А на самом дне я нашла запечатанный конверт с письмом и флешкой.
– Вот видишь, ведьмы сами к нам прилетели, – сказала мама. – Я же тебе говорила, что хотят, то и делают.
Но я ее уже не слышала. С волнением раскрыла письмо и начала читать.
“Привет, Подруга!
Я так и знала, что ты не соберешь полную коллекцию рождественских кружек. Потому покупала их в расчете на тебя. Надеюсь, в компании с ведьмами кружки преодолеют океан целыми и невредимыми.
На флешке фотки из поездки. На многих из них ты, и Гюнтер с Марком. Теперь их уже с нами нет.”
Я вставила флешку в компьютер. На ней было несколько тысяч Никиных фотографий. Пролистала их по порядку и остановилась на рождественском Аахене. У меня даже не было возможности толком осмотреть город. И теперь с интересом изучала его по снимкам Ники.
Оказывается, рядом с Королевским собором ежегодно проводится фестиваль ведьм. В Аахене их почитают не меньше, чем на Броккене.
Ника увлеченно фотографировала ярмарочные ряды, украшенные фигурками лихих красавиц с метлами. Я любовалась ими и не понимала, как же умудрилась их не заметить, пробегая по площади к собору.
Самая последняя фотография на флешке была сделана из окна. На первом плане виднелись полупрозрачные розовые занавески, чуть дальше беседка, увитая розами, а на горизонте – необъятная голубая гладь океана, сливающегося с небом. Неужели это и есть тайное логово Малфа?
В подписи к фото были указаны точные координаты этого места.
