Ведьмин глаз

Перед завтраком я зашла в комнату Алексея и поведала о ночном посетителе. Мне казалось, что это важное событие. Но говорить о нем при Гюнтере и Марке не хотелось. А они неотступно следовали за нами.

– Ань, неужели он больше ничего не сказал? И не представился? Может, ты просто забыла? – спросил Алексей, внимательно выслушав.

– Не сказал. Я бы не забыла.

– Ты узнала его?

– Нет.

– Ладно, посмотрим, что будет ночью. Хотим устроить ритуал. А поскольку мы оказались в Германии, грех не совершить ритуал на Броккене.

– А как мы это сделаем?

– По ходу дела разберемся.

После завтрака все стали собираться в поездку, а Алексей позвал меня к себе в комнату.

– Аня, надо поговорить, – волнуясь, начал он. – Ты не переживай, он уже пришел в себя. Этой ночью чуть не умер, но врачи откачали.

– Кто умер?

– Не умер. Но на грани.

– Да кто не умер?! – воскликнула я.

– Кара. Я говорю про него говорил.

Ноги подкосились и я рухнула в кресло.

– Аня, мы сначала не хотели тебе ничего говорить, – взволнованно заговорил Алексей. – Понимаешь, Кара сильно пострадал в командировке. Если бы тебе сказали, ты бы нервничала, отказалась ехать. Потому и не стали ничего говорить.

– А Ика где?

– Он с ним. Не переживай, у нас хорошие врачи, с того света достанут.

– Значит, это Кара приходил ко мне сегодня ночью. Призраком, с того света. Но сказал всего пару слов и поспешил уйти. То есть вернуться в тело. Почему мне сразу не сказали об этом?

– Мне только сейчас позвонили и сказали, что ему стало хуже. Его ранили за день до нашего отъезда. Срочно доставили в Москву, думали, не выживет. Я буду держать тебя в курсе. А сейчас надо поспешить, поезд следует строго по расписанию, нельзя опаздывать.

Я по инерции отправилась в свой номер, чтобы собраться в дорогу.

Гюнтер обещал, что на Броккен мы поднимемся на самом настоящем паровозе, который топится углем. В Германии такие остались только в Гарце.

К станции Ширке с грохотом подкатил запыхавшись в клубах дыма старинный состав. Мы забрались в узенький винтажный вагон, устроились на мягких сидениях и тронулись в путь. Стало невыносимо жарко. Ника с Марусей скинули не только куртки, но и свитера.

В зависимости от ветра, шлейф дыма заволакивал то правую, то левую сторону по ходу движения. Несмотря на солидный возраст, паровозик резво мчался в гору.

По вагонам ходили одетые в униформу продавцы сладостей и напитков. Бойчее всего туристы покупали маленькие бутылочки с бальзамом Feuerstein. Как объяснил Марк, это спиртовая настойка сделана на травах, которые растут только в окрестностях Броккена. А название бальзама переводится с немецкого “камень” или “кремень”.

Я делала вид, что внимательно слушаю разговоры друзей, но мои мысли в это время кружились над Москвой, где боролся со смертью мой возлюбленный.

Когда Алексей сообщил о ранении Кары, я почти разрыдалась. Думала, теперь всю дорогу буду пребывать в унынии, сильно переживать и украдкой смахивать слезу. Жизнь без Кары казалась мне не то чтобы тяжелой, а абсолютно невозможной. Я бы не раздумывая ушла вслед за ним в мир иной. Только ему сейчас нужно было не это. Возлюбленный хотел, чтобы я совершила что-то важное в мире людей. Но что?

– Анют, тут так жарко. Не хочешь воздухом подышать? – спросил Алексей. – Говорят, можно выйти в тамбур на открытую площадку.

– Да, пошли, конечно.

Едва мы вышли в тамбур, порыв ветра чуть не унес мою шапку. В лицо полетели крупные хлопья снега. Глаза резал едкий сладковатый дым. Колеса стучали настолько громко, что я не могла разобрать ни слова из того, что говорил мне Алексей.

– Аня, мне сейчас прислали смс из Москвы, – едва перекрикивал он грохочущий паровоз. – Кара снова при смерти. Если он придет к тебе, уговори его остаться.

– Да, – закивала я.

Слезы градом катились из глаз.

Когда мы вернулись в вагон, Ника спросила:

– Аня, что у тебя с глазами?

– На улице жуткая метель, и дым повсюду, со всех сторон. Кажется, я полностью им пропахла.

Мне не хотелось ни с кем разговаривать о ранении Кары. Похоже, Алексей хотел пока сохранить это в тайне. Видимо, были веские причины.

– Вот мы и приехали, – торжественно объявил Гюнтер, когда паровозик начал тормозить у засыпанного снегом перрона. – Правда, это было необычное путешествие? На Броккен нас могли и на автомобиле доставить. Но тогда бы вы не покатались на старинном поезде.

Девочки заверили, что от поездки получили массу удовольствия.

– А почему здесь такой туман? – спросила Ника. – Только метель и дым, ничего не видно.

– Здесь почти всегда такая погода, – успокоил ее Марк. – Зимой туман редко рассеивается.

– Мы же ничего не увидим.

– Не страшно. Аня точно что-нибудь увидит и нам расскажет.

Но я не обращала внимания на вьюгу и туман. Мои мысли были с Карой. Теперь я поняла, почему ночной гость сказал о моем зове. Как же сразу не догадалась, что он имел в виду?

Мне всегда казалось, что Кара рядом даже если физически он находится за много километров от меня и я редко знала где именно. Мысленно он весело болтал со мной, чувствовал, что и я. Я привыкла ощущать его постоянное участие в моих повседневных делах. И нисколько не смущало, что оно было всего лишь виртуальным.

Первое время я была уверена, что эта связь существует только в моем воображении, что я выдумала ее, борясь со скукой. Но время от времени в речах Кары проскальзывали подробности моей жизни, о которых я ему не рассказывала. Это я запомнила точно. Тогда у меня возникло подозрение, что он действительно мыслью витает рядом и наблюдает за мной.

Сначала это открытие испугало меня. От его Всевидящего Ока, казалось, невозможно было скрыться. Но постепенно я привыкла, что мой друг всеведущ. Мне это даже понравилось.

И сейчас я не хотела допустить даже мысль, что он может умереть. Что тогда будет с нашей связью? Я всей душой проросла в него и, уходя в мир иной, он обрекал меня на гибель.   

Наш паровоз, извергающий клубы серого дыма, уже загружал новых пассажиров, ему предстояло спуститься с Броккена и вернуться в Вернигороде на конечную станцию. А мы прошли вдоль старинного здания вокзала, и, вслед за остальными прибывшими туристами, ступили на расчищенную дорожку.

Метель усиливалась. Колючий снег царапал лицо, забивался под куртку. Из-за тумана не видно было даже вытянутой руки. Ориентироваться приходилось только по вехам, установленным вдоль дорожки.

Вдруг посреди ослепительной белизны появилось темное облако, и я услышала знакомый тихий шепот.

– Кара? – мысленно спросила я.

– Зашел проститься, пора уходить, – почувствовала я его голос внутри себя. – Не могу оставаться дольше. Когда мы покидаем тело, освобождается мощный сгусток энергии. Он питает Камни. Иногда приходится умирать только для того, чтобы поддержать Обережный Круг. Если энергию взять неоткуда, мы отдаем жизнь. Так уже было не раз. А потом рождаемся снова.

– А как же я? – мысленно спросила я.

– Я буду всегда в твоей душе.

– Мне мало только душевной близости, – с досадой ответила я. – Кара, послушай, здесь назревает что-то непонятное. В мир людей рвутся души ушедших Богов. Я это ясно поняла, когда в музее рассматривала храм из Пергама. Статуи готовы ожить. Не в прямом смысле, надеюсь. Камни приоткроют границы между мирами. Возможно души Богов уже здесь. Я видела, как они выходят из арки.

– Я знаю. Потому, умирая, и хотел поддержать их энергией.

– Мы справимся и без твоей смерти. Камень сейчас со мной, он силен. Если в Карачун проведем на Броккене обряд, сможем запустить пробуждение других спящих Камней.

– Праздник длится несколько дней. 25 декабря, с наступлением Рождества границы миров закроются. Все должно свершиться до появления Вифлеемской звезды. Если обряд не сработает, даже моя смерть уже ничего не сможет исправить. Я не могу так рисковать.

– Но подожди хотя бы ночь. Кара, умоляю тебя.

– Ладно. Но будь осторожнее.

Сказав это, он исчез, слился с ветром. А я вдруг почувствовала, как снег проваливается под моими ногами и на голову наваливается гора снега.