Дом для капраса

– Приехали, вот и Дмитриевский собор, – объявил Олег, ведущий машину. – Вы пока снаружи его осмотрите, а я договорюсь, чтобы для нас двери открыли.

Я сравнивала изображения египетских и Владимиро-Суздальских Акеров. Два льва стояли на посту, оберегая нечто важное. И меня даже не смутило, что в египетском варианте охранники были повернуты к Божественной сфере спинами, а на наших храмах они внимательно изучали всех входящих внутрь. Просто ребята по месту передислоцировались.

Дмитровский собор поражал величавостью и изобилием барельефов. Как и остальные храмы Владимиро-Суздальской Руси, он был возведен из белого камня. Строил его Всеволод Большое Гнездо – младший брат Андрея Боголюбского.

Заложили Дмитриевский собор примерно через двадцать лет после гибели князя Андрея. Повторяя изящный силуэт храма Покрова на Нерли, он выглядел более массивно и внушительно. И сюжеты, изображенные на его стенах, получили большее развитие.

Царя Давида, играющего на гуслях, мы увидели в еще более разнообразном окружении: тут были ангелы, грифоны, Священные птицы, улыбающиеся львы и ветви растений.

– А кто это по левую руку от Давида? – спросила Маруся, завороженно глядя на собор. – У него в руках еще какие-то топорики.

– Это Александр Македонский, – неожиданно за нашими спинами раздался знакомый голос. – Удивлены, как он попал на стену храма?

Мы оглянулись и увидели нашего знакомого экскурсовода Мишу.

– Миша, приятно тебя встретить, – обрадовалась Ника и лукаво подмигнула Марусе. – Какими судьбами?

– Туристов жду. У меня сегодня экскурсия по Владимиру и Суздали. Кстати, вы там уже были?

– Мы туда и не собирались, – ответила Маруся. – Думаешь, стоит съездить?

– Конечно, стоит. Там великолепный Кремль.

– Кстати, Миша, может ты знаешь? Почему на храме Покрова на Нерли изображены девушки с непокрытыми головами? – спросила я. – Это не по христиански. И язычницы славянки никогда в люди простоволосыми не выходили.

– Да, странно. Я даже не задумывался об этом, – пожал плечами он. – Единственное, что приходит в голову – это головки не обычных девушек, а жриц. Я же говорил, у Владимиро-Суздальских князей было свое видение христианства, оно сильно отличается от привычных нам канонов. Вы Георгиевский храм в Юрьев-Польском видели? Это полный разрыв шаблона.

– Пока не видели. Но какие в христианстве могут быть жрицы? Монахини?

– Нет, монахини носят платки. Честно скажу, я не знаю, кто эти девушки. Но если подумать… Музицирующий царь Давид – это отсылка к образу Аполлона – покровителя искусства. Его часто изображали с лирой в руках. И Аполлона греки считали покровителем Гиербореи, то есть России.

– Аполлон – покровитель России? – усомнилась Маруся. – Первый раз слышу.

– Ничего странного. Слышали про этрусков? Это наши пращуры. А у них Верховным богом был Апл. Потом греки стали называть его Аполлоном. Сами жители Гипербореи воспринимали и называли его иначе, разумеется. Не спрашивайте, как. Я не большой специалист в этой области.

– Получается, Апл – имя Бога, а яблоко – символ Рая. Стив Джобс был еще тем мистиком, – сказала Ника.

– Кто бы сомневался? – улыбнулся Миша. – Но вернемся к девушкам. Возможно, это музы Аполлона – его жрицы. Вы заметили, что у всех девушек разные лица? Они не абстрактны, а персонифицированы.

– Это звучит как бред, – отозвалась Ника.

– А я предупреждал, в Древней Руси было свое видение христианства. Еще интересно: имя Давид означает “возлюбленный”. Мы уже говорили об этом? Это даже и не имя, а эпитет, прозвище. Такой же эпитет был и у древнейшего Бога Грозы и Бури – Адада. На аккадском языке Адад означает “возлюбленный”. Бога Грозы также звали Ишкуром, Ашшуром, Карашем, Тором, Перуном… Список его имен более чем внушителен. Нельзя исключить, что Владимиро-Суздальские князья в образе Давида изображали на храмах Бога Грозы. Славянам привычней его было называть Перуном.

– А это логично, – согласилась Ника. – Перуна на Руси любили. Точно, он был возлюбленным Богом, то есть Ададом. К тому же, его считали покровителем наших князей и дружины.

Упоминание о Боге Грозы заинтриговало меня. Только сегодня утром Лео написал мне о нем связи с трилистниками на хвостах львов из Акера. Неужели, с храма на меня сейчас смотрит Бог Грозы, почитаемый в древнем мире?

– Девочки, если я не ошибаюсь, муз у Аполлона было девять: Терпсихора, Мельпомена, Каллиопа, Талия… Не помню всех имен. И на соборе Покрова тоже было девять женских лиц – по три с трех сторон. А четвертая сторона – алтарная и там барельефов не было, – заметила Маруся. – Мы потом рассматривали фотки, которые сделала Ника и обратили на это внимание.

В этот момент дверь Дмитриевского собора отворилась и друг Алексея позвал нас зайти внутрь.

– Миша, не хочешь пойти с нами? – предложила Ника. – У тебя как со временем?

– Минут десять у меня есть. Всегда прихожу немного раньше, чтобы не заставлять людей ждать. У туристов обычно жесткий график.

Мы зашли в церковь. Пропустив нас, служительница музея поспешила запереть двери на засов. Туристы часто не читают расписание работы музея. И даже в выходной день пытаются прорваться в собор.

Встав под центральным куполом, я осмотрелась. Фресок почти не осталось. Богослужение здесь давно никто не проводил. Сейчас в храме располагалась музейная экспозиция с несколькими экспонатами. Главным из которых был золотой ажурный крест, некогда венчающий собор.

Мы столпились у этого креста. Он был похож на райское дерево, вырастающее из полумесяца. Перекладины украшал изысканный узор из листьев и веточек, на которых весело щебетали маленькие птички. А в основании креста мы разглядели большую птицу, видимо ту самую жар-птицу из “Голубиной книги”.

– Потрясающая работа, крест словно кружевной, – восхищались девочки.

Посередине креста зияла дыра. Видимо, изначально там располагался Камень, вставленный в золотую пластину. Раньше это место точно не пустовало. Когда-то давно Магические кристаллы не прятали в мрачных подземельях, а давали им возможность наслаждаться солнечным светом, грозами и ветрами. Камни переговаривались с птицами и посылали сигналы своим родственникам, живущим на других планетах.

Есть версия, что и пирамиду Хеопса венчал Магический Камень. Его уничтожили вместе с верхушкой. Все это следы прошло-грядущей войны.

Тяжело вздохнув от нерадостных мыслей, я пошла осматривать сохранившиеся барельефы на стенах собора. Их было несколько: львы повернутые друг к другу спинами, как на Акере; и львы, чуть не соприкасающиеся головами.

Львы, повернутые спиной, защищали маленькое существо, находящееся между ними. То ли на львенка, то ли на другого зверька. Бдительные и свирепые, они оскалили морды, давая понять, что в случае опасности церемониться не станут – растерзают.

Почувствовав смертельную усталость, я присела на стул, предназначенный для служительниц музея. Глаза заволокла туманная пелена, сквозь которую  донеслись приглушенные мужские голоса и бряцанье шпор.

Не замечая никого из нас, сквозь запертые двери, в храм вошел высокий статный мужчина. Позвякивая шпорами, он проплыл мимо меня и встал у алтаря. Судя по дорогой одежде и гордой осанке, это был князь. За его спиной развевался черный плащ с соболиными шкурками, а на голове был повязан широкий кожаный ремешок с крупным рубином на лбу. На бедре я заметила перевязь с мечом.

Князь огляделся, но никого вокруг себя не увидел. Мои спутники тоже не замечали его, увлеченно рассматривая один из музейных стендов.

Встав на колени, князь начал молиться. В соборе стемнело, лишь лунный свет проникал сквозь узкие окошки под куполом. Прислушиваясь к его голосу, я пыталась разобрать слова. Но речь текла слишком быстро, а язык был непонятен. И тогда я решилась подойти к нему поближе. Он же не заметил меня, когда прошел мимо. Скорее всего, и сейчас не обратит внимания.

Стараясь ничем себя не выдать, я встала справа от него. Луна осветила благородный профиль и спадающие на плечи светлые волосы. Невольно залюбовавшись, я и забыла, что собиралась подслушивать.

Вдруг мужчина резко повернул голову и посмотрел мне в лицо:

– Кто ты? – спросил он.

– Анна.

Его глаза опустились к моей груди, где пурпурным светом загорелся Амур.

– А, ты из наших, – с облегчением вздохнул он.

– А ты кто? – осмелев, спросила я.

– Святослав Всеволодович, внук Юрия Долгорукого. Расскажи, что за жизнь у вас?

Образы нашей действительности закружились перед внутренним взором. Святослав встал с колен и возложил ладони мне на голову. Разноцветными волнами мои видения переходили к нему.

Я показывала, какой необъятной стала Москва, обустроенная стараниями его предков и потомков. Как сказочно блистают в ночи кремлевские звезды, словно это огромные рубины. Как взмывают в воздух самолеты и космические корабли, а по дорогам мчатся автомобили. И как рвутся вражеские снаряды у наших границ.

Словно птицы, мысли выпархивали из моей головы и опускались к нему на плечи. Рубин на его лбу горел уютным розовым светом.

– Киевляне снова лютуют? – сочувственно спросил он. – Опять на них походом идти?

– Лютуют.

– Ну и Владимир не слаб, – подбодрил он. – Дружины у нас сильные, князья воевать умеют. Зовите, если что. Поможем.

– Спасибо. А можешь показать мне князя Андрея Боголюбского? Он, действительно, бывал в Иерусалиме?

– Да, – ответил Святослав.

На какой-то миг моя голова заполнилась серым туманом. Постепенно из мрачного небытия стали проявляться очертания Альп.

Ночь. Горные вершины, словно стражи, со всех сторон обступили замок. Клочья снега белеют на темной земле. За крепостными стенами  протяжно завывает холодный ветер. А в пиршественном зале пылает камин и на вертеле поджаривался лесной поросенок.

Стол сервирован изысканной серебряной посудой. Четверо рыцарей терпеливо ожидают ужин. Слуги то и дело заходят в зал: поворачивают вертел с поросенком, ставят на стол сосуды с вином и водой, подбрасывают хворост в огонь.

Рыцари молчат. То ли сильно утомились, проделав тяжелый путь по горному перевалу. Или же им не хотелось посвящать в свои тайны прислугу.    

Когда жаркое было готово и разложено по блюдам, герцог Фридрих –  хозяин замка, выпроводил прислугу, запер на засов массивные двери и задернул занавески на окнах. Рыцари начали трапезу.

– Друзья, – сказал герцог. – Помянем наших доблестных соратников! Их жизни отданы не зря.

Эти люди без слов понимали друг друга. Но традиции требовали, чтобы на тризне произносились поминальные речи. Поэтому по очереди они говорили теплые слова в адрес каждого из трех погибших товарищей.

Их было семеро. Семеро непобедимых союзников и дружных приятелей. Рожденных в королевских семьях, их воспитали с мыслью, что жизни не принадлежат им самим и все силы должно отдавать на пользу общего дела.

Пройдя через битвы и пиры, они сблизились настолько, что представляли себя единым организмом. А теперь приходилось оплакивать троих погибших.

За плечами отважной Семерки осталось уже несколько успешных крестовых походов. Их целью не были ни богатства, ни предметы культа. Они собирали Магические Камни, похищенные мусульманами из священных храмов.

– И что, теперь конец приключений? – спросил один из друзей, русоволосый князь Андрей.

Ответ знал каждый из них, но никому не хотелось произносить его вслух. Семерка непобедима лишь когда в строю все семеро друзей.

– Мы собрали все Камни, какие смогли, – ответил Фридрих. – Пришло время раскладывать их по новым местам. И нужно поторопиться.

Кабанчик съеден, кубки с вином опустели, свечи догорели. Но никто из друзей не спешил в свою спальню. Утром им предстояло расстаться навсегда. А теперь они вспоминали лихие битвы и веселые приключения.

Каждый из них увозил на свою родину по увесистому ларцу с Магическими Камнями. Им предстояло выстроить новый Обережный Круг, взамен разрушенного.

Князь Андрей покидал Баварию с тяжелым сердцем. Но его душу согревал Капрас, висевший на груди. А в поясе было спрятано еще несколько наиболее важных Камней. Один из них был Амуром.

Вместе с серебристой дымкой образ князя растворился под сводами Дмитриевского собора. Я огляделась. Друзья изучали стенд с фотографиями барельефов храма.

– Видите этих двух птиц с переплетенными шеями? Подобные изображения сохранились на древне-египетских ритуальных предметах, которые недавно откопали археологи, – рассказывал Миша. – Поразительно, что зодчие поместили на стены Владимирской церкви.

– А меня больше удивил барельеф с Александром Македонским, летящим к Солнцу на грифонах, – поделилась Маруся. – Удивительная история.  

На мое путешествие во времени никто не обратил внимания. И мне захотелось о нем рассказать.

– Ребята, – сказала я. – У меня сейчас было потрясающее видение. Я увидела Андрея Боголюбского, герцога Фридриха и еще двоих рыцарей. Давайте, расскажу.

– Потом  обязательно расскажешь, – остановил меня Алексей. – Когда из собора выйдем.

– О, мне уже пора, – спохватился Миша. – А то к туристам опоздаю. В Успенский собор зайдете? Его тоже строил Андрей Боголюбский. В нем он и похоронен.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Алексей. – Рад был снова увидеться. Пока.

Миша поспешил нас покинуть. А мы снова подошли к ажурному кресту.

– Мне кажется, в середине раньше был Камень, – предположила Ника. – И он возвышался над городом, словно всевидящее око. Как золотой петушок в сказке Пушкина.

– Мне тоже так показалось, – поддержала я. – Очень удобное место для кристалла.

Выйдя наружу, мы наткнулись на группу туристов. Молодые люди спортивного телосложения фотографировали друг друга на фоне храма. Ничего необычного в этом не было, но Алексей почему-то забеспокоился. Набрав Сноудена, он быстро произнес: “Валь, нужна помощь!”

А через мгновение мы оказались в плотном кольце этих молодых людей с перекошенными от злобы лицами. Рука одного из них потянулась к спрятанному под одеждой Амуру. У своей шеи я почувствовала холодное лезвие ножа.

Все происходило молниеносно. Алексей бросился ко мне и оттолкнул противника. Маруся с Олегом отчаянно отбивались от нападающих бандитов. Враги бросились врассыпную, а на земле осталась лежать Ника. Ее черное пальто было мокрым от крови.

“У нас раненые!” – кричал в телефон Алексей.

Скорая помощь подъехала почти сразу. Нику переложили на носилки. Она пристально смотрела на меня. В ее взгляде я увидела свое зеркальное отражение.

Из другой вселенной я смотрела вглубь себя, решая, куда направиться. Иной мир манил к себе, обещая долгожданный покой в Раю. Хотелось нырнуть в глаза Ники и вместе с ней подойти к вратам в ту сладостную страну. Как она называлась? Авалон, Дильмун или Кур?

Все происходящее в реальности казалось страшным сном. Я крепко сжимала Камень, боясь, что кто-то снова покусится на него. И только любовь к Каре задержала меня на пороге бытия.

В сопровождении полицейских Нику повезли в больницу.

– Как только врачи разрешат, ее на вертолете перевезут в Москву. У нас в госпитале лучшие хирурги, с того света людей вытаскивают, – подбадривал меня Алексей.

А я подумала, что к жизни ее сможет вернуть только Ика. Слишком близко она подошла к фатальной границе в небытие.